Вообще, я не такая. А то подумаете ещё. Ой, ничего, что я одета ещё? Сама я в первый раз, не очень-то я знаю, как тут всё заведено. Ну как не знаю, я глядела, конечно. Ну, то есть один мой бывший глядел, а я знала, что он глядел, и поэтому потом тоже поглядела. И вот я тут. Вообще, я, конечно, не такая.

А! Блинский, я же там… ну то есть здесь свою однокурсницу видела. У неё просмотров мало, оно и понятно… она капец, конечно… ну в смысле, она вот как раз такая. Я и не удивилась даже. А потом я такая думаю: если она со своим-то таблом может, то почему б и мне не попробовать, да?

Я больше, знаете, для интереса, а она – сука. Извините, пожалуйста. Я просто волнуюсь. Вообще я не матерюсь. Но «сука» - это не мат же, да? Хотела б матом, другое бы слово сказала. Больше подходит, которое. Вообще я на филолога выучилась, но чёт я с всё время путаю, что ругательство, а что нет. Вот слово «хер», например, вообще не ругательство. Это буква славянского алфавита. А этот… ну, если вы не против… на букву «п»… Слово «пидор». Я ведь думала, что оно матерное. А оно не матерное. А мой бывший мне за это слово так втащил, будто оно матерное. Ладно, о бывших либо хорошо, либо никак.

Ничего, что я про бывшего? Вы не ревнуете? Ну, в смысле… проехали, в общем. Не знаю… как удобнее вам, можем еще поболтать, а там как пойдёт, да? Вы не торопитесь? «На ты»? Да ну, вы такой солидный, как я вам тыкать буду… А вы бы мне потыкали? Ой, извините, я пошло пошутила, но я думала, вдруг это вас возбу… ну, вы поняли.

Вообще, я немного волнуюсь, да. Но это не потому что вы старый… то есть солидный, а просто я в первый раз. Так-то по-настоящему я уже была… как бы женщиной. То есть я и есть уже женщина. В том смысле, что не девочка. Поэтому, вы сами-то не стесняйтесь. С виду да, я такая вся… но вообще я не такая.

Ой, жарко прям. Можно я кофту сниму? Вообще, я под кофтой не голая, если что. Там еще кофта. Я сниму, а то что-то… просто я хотела, чтоб подольше момент оттягивать. Но жарко. ЖКХшники, в общем, совсем не в адеквате. Осенью не топили, я тут из-под одеяла не вылазила. А как весна, за окном 25, они топят во весь жар. А у меня соседка очень вся такая бабка. Архитипичная. Я ей говорю, вместо того, чтобы меня проституткой называть, вы бы, говорю, с ЖКХ разобрались. Жалобу, говорю, в газету напишите. Времени, говорю, у вас валом, энергию девать некуда. А газета напишет, так результат, может, будет. Я когда-то сама в газете работала, так вот если бы сейчас продолжала, сама бы про этих ЖКХ написала. А вы бы, наверное, не подумали, что я филолог, да? А я вот, работала в газете, журналист. А вы, наверное, думали я стриптизерша? Нет, дурачок. Стриптизершой у меня подруга работала. Она бисксуалка. Но мы с ней - нет, вы не подумайте. Просто дружили. Её в детстве мама отдала в кружок танцовщиц. Она потом, дура, матери селфи с шестом отправила. Мол, гляди, уроки даром не прошли. Я ей говорю, так нельзя. Она же мать твоя. Она говорит, нафиг она, говорит, меня родила. Ну не заладилось в жизни у моей подруги. Она себя ненужной считала. Сама очень талантливая девочка, но депрессивная. Она знаете, какие стихи писала? Обалдеть! Прям за душу. Она их на сцене даже читала. Её приглашали в ДК, аплодировали. Мужики цветы на сцену несли. Такие стихи она писала, я плакала. А потом она бросила. Я ей говорю, пиши, пиши, ты очень талантливая. Она говорит, мол, стихи нафиг никому не нужны, и я, говорит она про себя, тоже никому не нужна, пока лифчик не сниму.

Давно с ней не общалась. Очень она плохо влияла на меня. Отрицательная энергия от неё исходила. Она говорит, такая: «мы с тобой – лишь неловкий момент во время секса наших гуманных предков. Нас бы вырезать, да в унитаз, а не выбрасывать живьем в этот сраный мир». А я вот люблю жизнь. Да, бывает трудно, бывает как сейчас. Такие моменты, знаете, когда прям жопка. Но ведь есть и прекрасные моменты… есть ведь и счастье иногда… когда-то оно вот в руках моих было… вот так я держала счастье своё, вот так вот… извините, я… сейчас, просто немножко ком в горлышке. Просто не о том подумала. Вы меня извините. Сейчас... Можно я высморкаюсь?

А меня хорошо видно? А то вы у меня немного притормаживаете и квадратиками пошли. Видать у вас веб-камера так себе. А я хорошую взяла. Ну как хорошую, нормальную, за тысячу двести. Вы о себе расскажите? Давайте представим, как будто у нас самое обычное свидание. Вы же на свидание рассказываете о себе? Ой, вижу вы губками шевелите, а звука не слышу. Интернет, видать. Пишите в чат.

Что, снять кофточку? Да успеется. Я сниму, конечно, вы не переживайте. Хотите пуговку расстегну? Просто, знаете… должна быть загадка. Обнаженное тело – это ведь неинтересно. Вот вы знаете, как у меня в первый раз было? Парень-то был такой красивый, в синем пиджаке. Да, у нас три свидания до этого было, и на всех он в синим пиджаке. А потом мы сняли комнату на два часа. И он выходит из душа абсолютно голый. Ручонки тонкие, грудь впалая. И ножки такие волосатенькие, и внизу живота так всё мохнатенько. И пипирка висит. Просто висит так безучастно, не интригующе, без проявления интереса. Так мне противно стало. В пиджаке был мужчина, а тут какой-то анатомический экспонат. А что делать? Комната снята, я какое-то обязательство почувствовала. Сижу, гляжу на него, а он надвигается. И ещё мохнульку свою наглаживает. И мне одновременно и тошно и ужасно смешно стало. Что бы вот вы в такой момент сделали? И он меня еще раздевать начинает и шею целует. А я глаза вытаращила, на его проявление интереса смотрю. А он там, под мохнулькой, зашевелился. Очень страшно стало. Думаю, сейчас должно что-то произойти. Но зря боялась. Даже не почуяла. Там оказалось-то… у меня в мизинчике объема больше. Встречались мы с ним, наверное, месяца два. А я всё девственницей себя чувствовала. И, главное, он-то при этом себя каким-то казановой ощущал. Видать, компенсировал недостаток самоуверенностью.

Блинский, у меня картинка зависла вообще. О, отвисла. Вы когда чай успели себе налить? А я говорю, что обнаженное тело – это не всегда интересно. Нам на искусствоведении препод хорошо так сказал: есть жанр ню, а есть просто бабы без трусов. Простите, но это цитата. Так вот в ню всегда есть загадка, красота. А бабы без трусов – это просто пошлость. И мой бывший… не тот, что с мизинчиком, а… пидор, который. Вы извините… он не такой, конечно, просто очень я на него сержусь. Но он ведь не такой. И вообще он, мразь, очень хороший. Я так думала. Я думала он хороший. И видел он во мне красоту, а не пошлость, понимаете. Вот вы говорите, мол, сними кофточку. А он говорил… он так красиво говорил. Вот пидор! Сейчас, сейчас, я сделаю глубойкий вздох… блинский… а я чем лучше-то? Вот чем я лучше? Но разве по-другому можно было поступить, а? Вы ничего не знаете, вот и глядите на меня как на дуру. А я не такая. Я вообще не такая. Вы ничего не знаете, и знать не хотите. А только и говорите, чтобы я кофточку сняла. А я вот сниму. Я и сниму. Но, знаете, я хочу снять так, чтобы мне захотелось, а не потому что вы за это платите. Сниму я вашу кофточку. Вот и еще одну пуговку расстегнула, если хотите. Будто вам неизвестно что под кофточкой. Две титьки под ней – левая и правая. А на титьках лифчик. Ой, стыдно как стало… вы меня извините, я, наверное,отключусь… вы только обо мне плохой отзыв не пишите, а деньги я вам назад переведу… или как?

Ладно… ладно, надо же до конца идти. Всё равно уже шаг сделан ведь, да? Вы меня извините, я волнуюсь очень. Вы такой солидный, а я кто? Две титьки да попка? А я на филолога училась пять лет. Я знаете, какие статьи писала в газету? А потом мне говорят, извините, но у нас оптимизация, а вы самый молодой сотрудник. И на улицу. А вы попробуйте с моим дипломом куда-то тыкнуться? Плохой я специалист что ли? Может быть. Зачем тогда диплом дали? Зачем учили? Почему не предупредил никто, что я нафиг не нужна никому? Может я и дура, но ведь есть во мне что-то кроме сисек? Ну, ведь есть. Ну не может такого быть, чтобы всё это ради вот этого. Извините, пожалуйста. Вы просто не знаете многого. Простите меня. Простите меня, пожалуйста. Хотите, я сниму кофточку?
Давайте позже. Я сейчас чулки сниму. А то вообще запарилась. Ну вот, уже и без чулков, а вы переживали. Вы, если хотите, потеребить… ну, у себя там, то не стесняйтесь, пожалуйста. Я смотреть не буду. Мне важен только зрительный контакт. А там под столом вы что хотите уже, то и делайте. Не хотите пока? Это во мне дело или в возрасте? Ой, извините! Я просто подумала, что вы уже не хотите. В смысле… ладно, в общем. А вы знаете, это хорошо, что в первый раз у меня с вами вот такой контакт. Я переживала, что будет молодой юноша. Торопливый. Молодые ребята очень нетерпеливые и нервные.

Ой, я же у однокурсницы все про это распрашивала. Она говорила, что молодые очень нервные и торопливые. И что их-то и большинство. И они неприятные. Прям на ноутбок, иногда. Представляете какое «фу»? Подростки противные, конечно. Хорошо, что вы не подросток. А бывают, знаете, и такие, вроде уже и не подростки, а всё никак к женскому вниманию не привыкшие. Знаю я, что у некоторых мужчин с женщинами не ладится. Был у меня один молодой человек, очень красивый. Блогер. Писал про несправедливость, про ЛДПР, про олигархов. Очень такой дерзкий был. Но только в блоге. А в жизни совсем робкий мальчик. Прихожу к нему, значит, в гости. Под платьем – кружева. Я тогда была на третьем курсе, очень была, знаете, раскованной. Это сейчас остепенилась. А тогда… как вам сказать… очень хотелось. И сейчас иногда тоже прям очень, но тогда я была вообще влюбчивой. И тот мальчик мне очень понравился. Заинтересовал он меня сильно. Такой робкий милашка, я с ума сходила. И знала ведь, что он робкий. Пошла в магазин, купила кружевное сексуальное бельё красного цвета за три тысячи триста. Это еще со скидкой. Там акция была. Мне очень понравилось белье. Там, знаете, такие трусишки, их как бы не обязательно снимать совсем, а там можно расстегнуть и всё. И как бы уже вроде и не голая, а уже доступная. Та самая загадка. Прихожу к нему в гости, под платьем - то самое. А он, бедненький, от одного моего короткого платья дар речи потерял, язык заплетается, глаза отводит. Так меня это взволновало! Я его – к стенке. Говорю, мол, давай. А он весь трясется, сопит. И меня понесло! Я тогда такой горячей женщиной себя чувствовала. Будто я сногсшибательна, огненно-сексуальная!

Я училась быть такой. Мне надоело прятаться за книжками, зубрить правила и внемлить материнским заветам. Я устала от серых скафандров, в которые меня закутывала моя слишком набожная мама. Я устала быть послушной отличницей в школе. Я хотела кайфовать. Я хотела в отрыв. Но у меня не было столько мальчиков, как ходили слухи по университету. Да, я экспериментировала, но завистницы и обделенные моим вниманием парни сильно преувеличивали мою полигамность. Да и не полигамность, нет. Я искренне влюблялась в каждого. И любила одного его. Некоторое время. Я училась и жила в маленьком городке, поэтому очень скоро ужасные лживые слухи дошли до моей мамы. Конечно, одно дело слышать в свой адрес «шлюха» от чужих мне старух, и совсем другое – от матери.

А вы очень приятный. Вы, наверное, интеллигент? Очень вы на библиотекаря похожи. Вы с женщинами вживую общаетесь? Вы не переживайте, я ведь тоже жизнь повидала, вы можете мне всё рассказать. За мной как-то ухаживал зрелый молодой человек. Я тогда уже работала в газете. Меня пожалел редактор, очень хороший человек. Он снял мне комнату в новостройке. Он был женатым человеком, но я понимала… то есть я чувствовала, что мне нужно спать с ним за то что он мне помог. Он был хорошим, солидным человеком. И я бы ему, может, и так дала, ни за что. Но сама мысль о том, что я обязана, не давала мне покоя. Мне было очень стыдно. Я вдруг подумала, а что если все, что обо мне говорят – правда?

Но с другой стороны, я точно понимала, что я не такая. Да, я любила заниматься сексом. Но разве кто-то не любит? Я просто не скрывала этого. Я не пыталась обуздать свои желания, в отличие от тех лицемеров, которые бояться показать свою страсть. Я красивая молодая девушка, почему я должна стареть, не познав, какие они все разные? Есть ведь дерзкие, сильные, грубые. Есть мягкие и нежные. Есть неумелые и наивные. И все они разные. Кто-то некрасив, но обладает животной яростью. Кто-то неумел, но нежен, уделяет внимание мне больше, чем себе. Разве можно, чувствовать в себе невероятную сексуальность, и при этом сдерживать страсть и не познавать этот мир? Ведь это неправильно. А кроме этого, знаете, что важно? Страсть и влечение ко мне у мужчины увядают со временем. А мне нравилось чувствовать первую страсть, необузданную, настоящую. Когда они готовы носить меня на руках, ради того, чтобы просто оказаться во мне. Вот что ещё важно.

Никогда прежде я не считала себя такой, какой меня называли. Но когда я жила у редактора, мне вдруг стало очень плохо. И я сказала ему, что не люблю его. Он, такой, говорит: «Дура ты. Я тебя тоже не люблю. Ты, говорит, рот и жопа – всё то, чего мне не может дать моя престарелая жена». Я почему-то совсем не ожидала услышать такое от интеллигентного мужчины. Я говорю ему: «Спасибо, конечно, но я не для того пять лет на филолога училась…» А он мне: «Да я тебя в газете только за жопу и держу. Ты, говорит, помни об этом каждый раз, когда на этой жопе в моем офисе сидишь. Ты, говорит, как и все нынешние краснодипломные специалисты, кроме того что запятые расставлять, ничего не умеешь» Так он и сказал. А я знаете, какие статьи писала?! Да я в университете лучшей студенткой была. У меня все списывали. Я-то знаю себе цену.

Пошла в клуб. Ночевать негде. Возвращаться к редактору – гордость не позволяет. К маме – не пустит за порог. Вот и пошла в клуб. Там моя подруга танцевала. Я говорю, можно, мол, где-нибудь в чилауте у вас тут переночую, а утром видно будет. Она спрашивает, ну что, мол, жизнь об тебя ноги вытерла? Я головой киваю. А сама-то понимаю, что во всём только я и виновата. Сама во всём и виновата.

Вы меня простите, пожалуйста. Я кофточку, конечно, сниму. Просто с вами так легко. Не всегда можно вот так с человеком поговорить. Вы такой внимательный. А еще ведь мы с вами никогда не встретимся по-настоящему. И это так хорошо. Вот бы всегда так. Как было бы здорово, да? А если встретимся, то не узнаем друг друга. А если узнаем, сделаем вид, что не узнали. Вот бы всегда так… больше никогда не встречаться. И чтобы один раз. И чтобы чувств не было. Чтобы можно было обнажить душу и тело перед пустотой, как перед космосом. Чтобы душа очистилась, и не застрял нигде этот свинец, что под сердцем висит. Чтобы бросить в этот космос, в эту пустоту и всё. И не навредить никому, и себя освободить хоть на мгновение. Ничего, что я вас пустотой назвала? Вы понимаете, чего я сказать хочу? Вот вы можете сказать мне, что я такая и сякая. Ну и что? Что мне с пустоты? А вы на вебкамщиц передергиваете. Ну и что? Мы с вами только это и знаем друг о друге. И нас это устраивает. Вы за это платите. Я за это открываюсь вам. Да, я помню, что мне нужно снять с себя. И может быть дам вам больше, чем вы ожидаете. Смотря, как вы мою душу обнажите.

Моя подруга, она вот умеет просто взять и открыться. И сделает это красиво, под музыку. Она делает это красиво, она поэтесса, её душа поэта во всём видна. Она ангел… изнасилованный болью ангел. Я глядела, как она танцует и думала, что это тоже способ заработать на жизнь… но ведь не для того я училась пять лет на филолога. У меня ведь красный диплом. Ну не просто так же дипломы дают? Почему мне редактор сказал, чтобы я уходила? Разве лучше меня они пишут? Вы читали провинциальные газеты? Вы читали, как там пишут? Со скуки умереть можно. А мне говорят, пишите, мол, по-собственному. Оптимизация, как же. И это на следующий день, после того, как я редактора послала. Ну-ну. Это я-то жопа и рот? А он тогда кто после этого? Да нет, он хороший человек, просто я не смогла с ним.

В общем, два дня я ночевала в клубе. Спасибо подруге. Вообще, надо будет написать ей. Мы раньше очень сильно дружили. А чем старше становились, тем меньше общались. Она плохо на меня влияла. Она очень депрессивная, а я стараюсь любить жизнь. А может и не в этом дело. Если так подумать, то можно вспомнить момент, когда между нами возникла стена. Или я просто накручиваю себе. Вообще, люди взрослеют и имеют права отдаляться друг от друга. В то время она очень сильно выручила меня, поддержала. Я если честно всегда подозревала, что она хочет меня. И когда она пригласила меня пожить у её молодого человека, я понимала, чем это может закончиться. Она знала, что я страстная девушка. И воспользовалась этим. Она сказала, что хочет смотреть, как я занимаюсь этим с её молодым человеком. Но она, конечно, не могла просто смотреть. Это было ужасно. Она начала приставать ко мне, она – моя подруга. И такая голая, такая влажная и… неприятная. Я увидела свою лучшую подругу противной. Я знаю, что многие девушки хотят такого опыта, но меня совсем не привлекают девчонки. Да и может быть, получилось бы что-нибудь, если б она не была моей подругой. Было очень стыдно. Я ушла утром. И не хотела возвращаться даже в клуб. Так всё нелепо. Я хотела убежать из этого города и начать всё сначала. Поэтому я думала, что это судьба. «Это судьба» - сказала я себе, когда встретила этого урода.

Я уже думала всё-таки вернуться в клуб, чтобы там провести очередную ночь. Иду, такая, по тротуару, темно уже. И тут он, на лексусе, бибикает. Дерзкий такой, самец: «Принцесса, говорит, подвезти?». А номера московские. Я такая думаю: «судьба». Такой он… урод. Как такое бывает, что такие красивые люди могут быть уродами?

А вы симпатичный мужчина. Зря вы, наверное, перед монитором-то, могли бы и с женщиной время провести. У вас много женщин было? Почему-то чем больше у мужчины было женщин, тем он круче. А с женщинами, как назло, всё наоборот. Несправедливо же. В детстве у нас во дворе, в моем доме, жила девочка, все знали её имя, каждый мальчик во дворе знал её. Она в подъезде писю свою показывала, вот и вся её слава. Маленькие же дети еще были, не понимали ничего, а уже интересовались. И девочку эту на руках носили. И я хотела такой славы. И ведь так всё просто. Просто покажи, что и так хочется показать. И всё. А мне мама говорит, что той девочкой интересуются, но никто не её любит. И родителей её никто не уважал. А я маму слушалась. Думала, что важно, чтобы тобой не просто интересовались, а чтобы любили. Верила в это. Потом пыталась убедить себя в этом. Но по-настоящему поняла это только сейчас.

Сейчас я сниму кофточку… а вы сами разве не хотите снять футболку? Это ведь ужасно сидеть вот так в футболке. Хотя, не нужно, не снимайте. Вдруг там у вас пузик и в волосах всё. Вы меня простите, пожалуйста. Давайте я пока юбку сниму, а потом уже и кофточку. Вам не видно, но я сниму, чтобы вы понимали, что перед вами сидит женщина без юбки. Вот моя юбка, глядите. Очень короткая. Я в ней раньше ходила. Сейчас такое не надену на выход. Хотите посмотреть на мою попу? Давайте я встану, повернусь попой к камере, а то я гляжу вы загрустили почему-то. Вам нравятся мои стринги? Как думаете, сколько они стоят? Полтора года назад восемь стоили, сейчас уже как пальто стоят. Вообще, я люблю дорогое белье. Но в последнее время что-то не ладится… но эти дорогие, да. Мне их подарил этот… урод. Он сразу всё обо мне понял. Смотрит на меня, а глаза как рентген. Меня это очень заводило, будто он меня всё время голой видит. Такой взгляд, насквозь. Смотрит на меня и будто говорит: «Я знаю, что ты хочешь меня так же, как я тебя». Он был весь такой загадочный, а я ему уже в машине всё о себе рассказала. Он улыбается, говорит, такой: «Ты принцесса, эта дыра не для тебя, поехали, говорит, со мной в Москву. Будешь моей принцессой». Вот как он говорил. А я только потом поняла, зачем он в мой городок приезжал. А тогда у меня в животе бабочки порхали.

Вы любили когда-нибудь? Наверное, не помните уже что это, когда влюбляетесь? Когда внутри всё так и рвется к небесам, когда душа летит вне тела. Это чувство влюблённости сильнее любого оргазма! Я вам как человек опытный говорю. Всё ради этого чувства. Первая страсть, она такая. Но то было другое, совсем иначе. Там была страсть в тысячу раз мощнее всего, что прежде. Да, может я и дура тупая, но в тот момент я даже не думала сдерживать себя.

Мы поехали в его номер, и всю ночь я испытывала его выносливость. Мы будто соревновались, кто из нас компетентнее. Он побеждал. Раунд за раундом он брал верх. Я летала в небесах. Может я и дура, может, сама во всем виновата, но зато я была настоящей женщиной, я чувствовала себя самой настоящей женщиной. И я не жалею ни о чем. Не знаю, как вам объяснить… вот вы, наверное, библиотекарь. Представьте, что вы много читали, изучали филологию, язык, теорию литературы, перечитали много книг, от некоторых получали удовольствие, но никогда не испытывали откровенных эмоций, никогда не плакали над страницами, не смеялись в голос над шутками автора. И вот однажды вы взяли в руки книгу, которая вроде и похожа на всё, что вы уже читали, но эта книга захватила вас с первых строк, слова из той книги схватили крепко за сердце, да так крепко, что дыхание спёрло! И вы читаете её взахлеб, и слезы падают на страницу, и душа взметается ввысь. Читали вы когда-нибудь такую книгу? Было ли с вами такое, что вы страдали от того, что книга скоро закончится и всё. И всё. И ведь вы понимали, что эта книга рано или поздно закончится, дойдет до корки. Вы это знали с самого начала, с первых строк. Но чем меньше оставалось страниц, тем более жадно вы смаковали каждым словом… вы чувствовали, что эта книга написана для вас. Она про вас, про вашу жизнь, про ваши чувства. Вы должны понимать, о чём я.

Мы спали до обеда. Давно я не чувствовала себя настолько беззаботной. Как в далеком детстве. И не было стыда. Мысли о матери были далеко-далеко. Я почувствовала себя свободной. Он взял меня и освободил из плена, в котором я жила. Потом мы ехали в его шикарной машине в Москву. И я поклялась себе, что никогда не вернусь в свой маленький город старух и гопников. Для одних я там проститутка, для других – шлюха. А теперь новая жизнь, где я принцесса. И я знала, что достойна новой жизни. У меня есть образование, у меня есть любимый мужчина. Я не пропаду. Я не прыгаю в омут. Вот как я думала. И когда мы приехали в Москву, он сразу повел меня в магазин нижнего белья и купил мне эти стринги. Они тогда стоили восемь тысяч пятьсот рублей. А сейчас вообще... Это его первый подарок…

Блинский, зачем вот напомнила себе об этом. Можно я другие надену? У меня тут ящик с бельем, я далеко не уйду. А вы, наверное, и не против? Я сейчас это эротично попробую провернуть. Но у меня не особо так выходит. У меня вот подруга умела вообще красиво двигаться. Она так снимала с себя белье, мужики с ума сходили! Но стихи она все равно лучше писала. Давайте я не на камеру переоденусь, ладно? А то там интриги не будет. Может, у меня там стрижка. Вам, кстати, как больше нравится? Ой, я уже совсем вас засмущала, наверное? Вы как относитесь к пикантным разговорам? Понимаю, что если вы на этот сайт зашли, то должны быть готовы. Но вдруг вам не нравится. Вдруг вы хотите только смотреть. Вы не стесняйтесь, если там погладить у себя хотите. А то мне как-то даже неловко, что вы столько терпите. Я вот еще пуговку расстегну, нормально?
Мне раньше не нравилось, что у меня такая большая грудь. Очень неудобно в некоторых ситуациях. Ну, знаете, очень неловко иногда с мужчинами разговаривать, всё приходится повторять по нескольку раз. И я всегда сомневаюсь, что меня услышали. Меня мама учила так одеваться, чтобы было не очень понятно, что у меня титьки большие. Она говорила, что это очень неприлично. В одиннадцатом классе я со стыда умирала, особенно на физкультуре, когда в бассейн заставляли ходить. А вам нравится большая грудь? У вас большие руки? Покажите. Не очень большие. Есть мнение, что мужчине нравятся такие, чтобы одна титька как раз в ладонь умещалась. А в ваши руки мои бы не уместились, наверное. Хотя, это может камера искажает. Ничего, что я с вами об этом? Вообще, я не такая, но мне нравится поболтать об этом.
А у него, знаете, были большие руки, всё умещалось. Вот такущие ладони у него были. У него вообще всё большое было. Я думала, и любовь большая будет. А он мне потом, такой, говорит… да ладно, не стану вас грузить. Просто, надо же вот такое сказать, а? Где стыд у человека? Я ему тогда и говорю: «Вот ты, говорю, пидор». И он мне кулаком прям в лицо. А удар у него мощный. Я и не знала, что мужчинам женщин бить можно. Ни один мужчина меня прежде не бил. Папы я не знала, а больше некому было. А мама не мужик. А он мужик - и ударил. Может, если бы знал тогда, что я в положении была, не ударил бы. Но я и сама тогда не знала. Представляете, я до сих пор понятия не имею от кого я это…

Нет, я не изменяла ему, я его любила. Но он предлагал разнообразить наш секс разными способами. И он не стеснялся, чтобы их было двое, а я одна. Он это сам предложил. Я ведь даже не мечтала. В смысле, я не намекала даже. И всё время это были разные люди, не знаю, где он их находил. Нет, это было не часто, конечно. Вы, наверное, хотели бы, чтобы у вас одновременно были две девушки? Кончено, хотели бы. Но не каждый мужчина согласится, чтобы в троице была только одна женщина. А он сделал меня королевой. Но, как вы понимаете, очень скоро мы расстались. Просто я потом уже поняла, зачем он меня привез в Москву. Просто это очень обидно. Обидно, что меня можно просто взять и выбросить. Как же так получилось, что я никому не нужна?

Я уже три месяца ищу хоть что-нибудь, где пригодился бы мой диплом. И знаете, что? Мне иногда кажется, что моя подруга права. Не нужны мы никому. Но зачем они всё время твердят, чтобы люди рожали, если мы никому не нужны? Если посмотреть правде в глаза, то нас, лишних, очень много. Откройте вот вакансии. Посмотрите. Посмотрите, на вакансии и зарплаты. Вот 25 тысяч зарплата. За три высших и букет навыков. У меня трусы шесть стоят. Конечно, мы никому не нужны, только меня об этом никто не предупредил. А ещё знаете, что? Куда не плюнь, везде хотят мальчиков. Никому бабы не нужны в офисах всяких. Будто я виновата, что я бабой родилась. Будто виновата, что вообще родилась. Это мамаша моя грех на душу брать побоялась. Тоже мне святоша. А, знаете, я тоже вот побоялась. Нет, не побоялась. Не в этом дело. Может, я наоборот и есть грешница. Хотя я не в мать, я в небесах и так летать умею, после смерти туда не стремлюсь.

Вы простите меня, пожалуйста. Давайте-ка я лучше кофточку сниму. Вы просто так слушаете хорошо. Хороший вы человек. Наверняка, библиотекарь. Это хорошо, когда по человеку сразу видно, кто он. Хуже, когда только потом становится понятно, что человек по сути своей - пидор. Вы меня извините, пожалуйста. Вы думаете, что я сама-то не лучше? Может я и дура, может и так. Но вы многого не знаете, вот и думаете так. А я и не дура, может. Хоть и кажется, что я вся такая. Как вы думаете? Как вы считаете, а? Считается или нет, что я сейчас дура и проститутка? Электронная, но проститутка. Считаете вы так или нет? Вы же платите, я раздеваюсь, потом будем друг на друга глядеть и руками шебуршить. И вам приятно будет. А мне, как вы думаете? Как вы думаете, проститутка я или нет? Нет ведь. Нет и всё тут. Вообще, даже рядом не стоит. Разные вещи, в конце концов. Я бы в проститутки никогда. Я не такая, вы мне поверьте уж. А с чего этот урод взял, что я такая? С чего он вдруг решил, что я такая? Я повод давала что ли? Скажите, пожалуйста…

Да, иногда я спала с мужчинами, чувствуя, что обязана им. Но это не то. Это больше из великодушия. Да, было дело, давала из великодушия. Вот я вам рассказывала про блогера. Мальчик такой маленький, приятный, но робкий совсем. Ну, кто ему даст, если не я? А я может ему в жизни очень даже помогла. Он без меня, может быть, так бы свой цветочек никому бы не подсунул. Так бы и увял стебелёк. А тот мужчинка с мизинчиком. С ним же я тоже из великодушия. Да, о любви и желании там и речи не было. Но ведь и у него должна быть любовь. И ему нужно чувствовать себя нужным. Может, благодаря мне у него в жизни всё как надо сложилось. Из великодушия я могу, да. В конце концов, я в христианской семье воспитывалась. Меня убогим помогать учили. А так, чтобы за деньги, это нет.

Вы вот думаете, что я с этим уродом в Москву из-за Лексуса поехала? Думаете так, да? Да ладно головой качать, конечно, вы так думаете. Все мужчины такие, думают о женщинах как о подстилках продажных. Нет, господин хороший, я не из-за Лексуса, не из-за трусиков за восемь тысяч. Это страсть была. Настоящая страсть. Любовь, если хотите. Вы же меня не слушали совсем, я вам про книгу когда говорила… А вы всё про сиськи. Извините меня, простите пожалуйста. Но то страсть была, вот что я вам говорила. И даже из-за страсти бы одной я не поехала бы. Нет, просто так в никуда бы не поехала. Там обстоятельства, судьба. Да и диплом у меня красный, я думала, что в Москве-то уж смогу работу найти. Я сама всё хотела, а не на готовеньком, не принцессой бегать в золотой клетке. Вот что я хотела: приехать и работать, карьеру строить. А урод этот…
А вы что подумали, что я ножки только и умею раздвигать? А вот не умею. Я знаете, как журналистику люблю? А вот учительницей я бы не смогла. Но тоже могу. По диплому могу. И смогла бы, если бы мне шанс хоть малюсенький дали. Но не нужна. Вот и вся правда вам. Ни здесь, ни там. Правда в том, что таких выпускниц с дипломами – сто миллионов. А им что нужно от нас? Длинные ноги, сиськи – и на рецепшн. Вот и всё. Вы меня простите, мысли в голове путаются. Вы ничего не знаете, поэтому, как на дуру смотрите. Скажите, что я сама во всем виновата? Не знаете ничего, а уже вините.

Нравлюсь я вам? Киваете… А почему я вам нравлюсь? Личико милое, грудь большая, да? Вот сниму я сейчас лифчик, и всё. Останется последнее. И чем мы будем с вами заниматься? Я вам должна кое-что рассказать прежде. Знаете, что он мне сказал, этот урод? Знаете, что он мне сказал тогда? Он деньги с них брал. С тех мужчин он брал деньги. Они приходили и трах… они трахали меня за деньги, а он смотрел. И присоединялся бесплатно. Как правообладатель. А потом он мне так и сказал. Ты, говорит, востребована. У тебя, говорит, в этом бизнесе перспективы. Давай, говорит, начистоту. И я ведь не первая в его коллекции вип-проституток. И говорит он мне, что я просто проститутка. А я дура. Я верила в страсть, в любовь. А потом пелена спала, я гляжу на него и не узнаю. Где мой принц, где мужчина? Передо мной стоял пидорас. Я ему так и сказала. И он меня ударил. Было мне очень страшно, очень. Я тогда была на второй неделе, кстати. Но ещё не знала. Не проявлялась особо. Но это потом. Он когда меня ударил, я очень испугалась. Я думала о самом страшном. Ведь видела уже, глазами видела, а не ослепленным сердцем. Видела монстра перед собой, для которого я просто вещь, товар. И защитить меня было некому, я совсем одна была перед монстром. И я побежала из клетки. И ночевала я на улице. Но у меня были деньги. Ну, денег же не слишком много было. В этой вот квартире потом уже и тест на беременность сделала.

Не знаю… испугалась очень. Что делать? Вы знаете, что я сразу представила? Вы только не подумайте, что я плохая или что-то еще. Просто я вот какой ужас пережила. Вот что я представила. Я представила, что рождается у меня от него этакий маленький уродец. И растет. И я своими руками монстра воспитываю. Вот как я представила. И плакала я от этих своих гадких мыслей. Слезы глаза мне сожгли напрочь, я не видела ничего. А в голове только эти мысли. Видела я сожженными глазами, будто рождается у меня урод. И вот он ходит в этих подвернутых джинсиках, нахально улыбается, рука одна в кармане яйца придерживает, другой рукой он бьёт женщин и извращает всё, к чему прикасается. Вот какой урод мне представился. Что ещё я могла родить от него? Ведь если ген ублюдский есть, его воспитанием не исправить. Он, этот ген, материнскую любовь к сердцу не подпустит, выблюет всё наружу, в желчь превратит. Вы простите меня, пожалуйста, не должна так женщина говорить, не должна. Вы правы, вы все правы, я, может, и дура. Может, и того хуже.
Но пошла я в больницу, нужно было сделать аборт. Просто необходимо. Страшно было до жути. Будто во мне этот живет… из фильма про Чужого. Личинка эта гадкая. Сижу я на кушетке. Скоро вызовут. И всё. И вырежут чужого. А я плачу. И вдруг мне так жалко стало. И противно, что я такая. Какая я плохая! Я ведь не такая. Я не такая, нет! Не греха я испугалась, нет. Себя пожалела. У меня и без того под сердцем свинца хватает. Нет, не смогла. Ещё, думаю, может и не от него вовсе. Может от хорошего человека. Я может и блядь, как они говорят, но не убийца, нет. Пусть блядь. Это кому как. Господи… божечки, как же вам объяснить, что я не такая? Как вам в сердце вложить то, что я чувствую?

Может быть, я и глупая, может и дура, но ведь не тварь, нет. Простите меня, пожалуйста! Вот вам, снимаю лифчик. Пожалуйста. Вот она я, вся перед вами, глядите. Глядите, какая я. Красивая? Нравится вам? А нравится вам то, что я аборт не стала делать? Думаете, хорошо я поступила, по-христиански, да? Как вы думаете?

Вообще-то меня тоже бросили. Я отца не знала. Ушел он, когда я и не родилась ещё. Знаете почему? Да потому что я ему не нужна была. Да и матери не нужна. Ох, наверное, счастливой она была, когда появился повод выгнать меня из дому. Знаете, кем она меня считала, когда я маленькой девочкой была? «Ох, говорит, ты мой крест, наказание за грех мой». Вот кто я такая, господин хороший. Наказание за грех. Моя мать несла этот крест полжизни. А зачем? Кому это нужно? Вам вот это нужно? Для чего всё это скажите, пожалуйста? Если бы я вовремя всё поняла. Если бы я сразу поняла всё, то сделала бы тогда аборт. И не мучила бы девочку. Три четыреста. Большая девочка. Мне её акушер на руки даёт, я её к груди прижимаю. Она кричит. Плачет. Говорит будто: «зачем?». Что, мол, я тебе плохого сделала? Куда ты, говорит, меня денешь. А я и не знаю. Держу в руках её и пытаюсь не любить. Не привыкать. А куда деть, не знаю… Хотелось вернуть акушеру, а самой вскочить и побежать, чтобы никто никогда меня не нашел. Исчезнуть хотелось, испариться, в космос улететь! У меня слезы из глаз лились ручьем. Девочка на груди моей ревет, просит чего-то, а я не могу любить, нет. Не могу я этого. Я знаю, что не буду. И никто никогда не будет. Не будут её любить никогда. И не нужна она никому. Вот как бывает. У меня руки тогда ослабли. Ослабли руки совсем и появилась в сердце гадкая, отвратительная надежда. Я подумала, что сейчас её уроню. Я не специально, но не могу её держать. Уроню и всё. И не будет больше проблемы. Я не виновата. Так произошло, скажу, руки мои ослабли. Я честна перед космосом, я не виновата, она выскользнет и всё. Но руки мои держат, не понятно как, но держат, не отпускают. И она на моей груди лежит и никуда не падает, никуда она не исчезает. И не исчезнет больше, раз появилась. А я виновата. Виновата в том, что она появилась. И в том, что никто её никогда не полюбит. И в том, что никому она не нужна. Ни мне, ни вам, никому. И никуда мне не испарится, закрыт космос для таких, как я. Нету туда хода. Три четыреста прижимали меня к кровати накрепко. Никуда мне не деться. Вот кто я такая. Смотрите, глядите. Красивая я? Как вы считаете? Нравится вам? Ничего, что я рожавшая? Вы уж простите меня, пожалуйста.

Слышите, как ребенок кричит в соседней комнате? Не слышите? А потому что никто здесь не кричит. Нету здесь никого. Только я тут, больше никого. Моя мать, наверное, об этом и мечтать не могла. Чтобы никого. Никаких крестов. И без наказаний. Интересно, счастлива она сейчас? Сидит в одиночестве, на иконы любуется, улыбается, лестницу в небо мастерит. Она своё отмучилась.
А вы один живёте? Совсем один? Не страшно вам одному? А мне знаете, как иногда страшно бывает? Ложусь ночью, а вокруг никого. Тишина такая. И за окном темно-темно. И рядом одна темнота, больше ничего. И кажется иногда, что сейчас всё и закончится. Будто свет если включить, то он не включится. И кричать если о помощи, то никто не откликнется, потому что нет никого. Совсем-совсем никого. Раньше я не боялась одна засыпать. Что вдруг случилось, что стала бояться? Ведь не маленькая уже, зачем темноты бояться? А вы разве не боитесь в одиночестве засыпать? А я в последнее время очень боюсь. В детстве я, бывало, боялась темноты. А почему, непонятно. Я не монстров боялась. А боялась я совсем другого. Мама мне говорила, что придёт серенький волчок, а я не верила. Я другого боялась. Бабушка ночью умерла. И у подруги моей папа ночью умер. И я думала, что ночью только и умирают. И я думала, что смерть в нашем доме сидит и ждет в темноте. И что сейчас она маму заберет. Она её заберёт, и я одна останусь. Последняя. Больше никого не останется, только я. И следующая ночь моя. Казалось мне, что смерть всегда в темноте ждала. И будто дразнила, оттягивала момент. Зря я этого боялась. Нет в темноте никого. Да и не нужны мы никому. Вы уж меня простите, что я о смерти. Не о том, я хотела. Я ведь с вами о любви хотела. Только о любви. Но не знаю, как к любви сейчас подступиться. Трудно, вы меня поймите.

Я в пятом классе поцеловалась с мальчиком. В шутку. Он мне очень нравился. Очень интересный мальчик, учился хорошо. Красивый очень, скромненький. Перемена была, мы в кабинете русского были. Мой любимый предмет – русский. Очень я его любила. И учительница хорошая была, но очень строгая. Настроение у меня тогда было заводное. А мальчик этот ну прям красивый. А я знала, что я тоже красивая. Я подошла к нему на той перемене и поцеловала. А он не ожидал, смешной такой. И я ещё раз поцеловала, прям в губы, прям крепко так. И целовала его, целовала, пока он не размяк. Так интересно было, так здорово! И ведь как оно бывает, увидала это учительница. И так она меня ругала, говорила, что это плохо, что это неприлично. И мою маму в школу вызвала. А я почему-то подумала, что это хорошо. Моя мама, думаю, придёт и защитит меня. Поймёт. Скажет, ну пошутили дети, ну и будет. Моя мама ведь должна любить меня. А как же любить, если не понимать? Если не защищать. Как тогда любить? Вот как я думала, когда маму ждала. Пришла она в школу. И как даст мне по щеке ладонью своей грубой. Со всей дури она меня ударила. И кричит: «Разве хочешь ты малолетней шлюхой быть?!» Так мне обидно было. Бежать-то некуда, я совсем маленькая была. Некуда бежать, совершенно некуда. И спрятаться некуда. И представляете, совершенно некому меня защитить. Никто в мире меня уже тогда не любил. А почему? Что я такого сделала? Разве я плохая? Скажите вы мне, пожалуйста… добрый вы человек, наверное. Вижу, что добрый, раз слушаете меня. Вы меня простите, если я что-то не так делаю. Я в первый раз просто. А вы мне очень нравитесь. Добрый вы человек, хороший. Я думала, что на такие сайты только маньяки да подростки ходят. Ну, чтобы потеребить. А вы вот солидный, интеллигентный. И добрый очень. Лицо у вас доброе. Хотя вы у меня притормаживаете сильно.

Хотите я всё с себя сниму? Я ведь сниму. Я это не из-за денег. Я сама хочу. Вы только поймите, что я не из-за денег. За деньги это не то.
Только вы должны знать кое-что. Если не станет вам противно, пожалуйста. Лежала я в палате. А девочка спала рядом. Моя девочка. И чтобы не разбудить её, я тихонько встаю с кровати… Вы меня поймите, пожалуйста. А куда? Куда мне было деваться? Не сделала я аборт, в этом грешна. Вот вам на плечи ещё один человечек. Вам, а не мне. Мне с ней куда? Я смотрите, чем занимаюсь, чтобы на хлеб было. Думаете, я не пыталась найти работу? Нормальную работу за тарелку супа. Я одна. Совсем одна. Да, я сбежала. Я просто убежала. Я через окно, в ночь, чтобы никто не увидел. Чтобы никто не услышал. Чтобы никто. Вы простите меня, пожалуйста. Вот она я, вся перед вами – голая и уродливая. Обнаженная и отвратительная. Глядите если хотите, а не хотите – не глядите. Я уже ничего не изменю. Теперь уж как есть. Дура я, да. Шлюха – пусть так. Только не глядите на меня так. Не глядите. Я перед вами разделась не для того, чтобы вы так глядели. Вы лучше подрочите там. Вот это - пожалуйста. А головой качать нечего. Что вы думали? Чего вы ожидали? Я какая есть уж.

Позавчера в «Пятерочке» чуть не подралась. Наверное, нервы просто. В неудачное время я за творогом пошла. Ну, один творог взяла, а очередь огромная. А касса одна работает. Я стою, а за мной мамаша с дитём пристраивается. Ребёнок орет, охрипнет сейчас. И мамаша мне горланет: «Могла бы и уступить, видишь ведь я с ребенком. А ну, говорит, пропусти». И ребенком своим меня отталкивает прям. Ну я ладно, я думаю, нафиг связываться. А она дальше пошла. Вы, говорит она в очередь, твари, пропустите, видите же я с ребенком! И давай всех дитём своим распихивать. Я ей говорю, ты, говорю я ей, сука, знай место своё, за мной встань, говорю, и не маши тут дитём своим. А она знаете, что? Она кладёт ребенка своего в корзину с продуктами, разворачивается на меня и как замахнется когтями своими. Я увернуться-то успела, а она орёт: «Ты мне, говорит, тварь ещё место будешь указывать, я, говорит, мать, я, говорит, имею право без очереди!». Я ей говорю, что тоже мать, тоже рожала. Хотела её ударить, но смотрю: а защитить-то её некому, в очереди все против неё, все её не любят. И никто её не любит. Я сама расплакалась почему-то. И убежала. Очень мне обидно стало почему-то.

Надо будет подруге обязательно написать. Надо будет позвонить. Вдруг у неё всё сложилось. Может быть, у неё всё сложилась, так ведь? А вообще, она плохо повлияла на меня. Я её слушала, вот и трудно теперь жизнь любить. А нужно любить. Хоть что-то нужно любить. Вот жизнь хотя бы. Пусть без взаимности, но надо. А то как же тогда? Только не ясно мне, почему меня не полюбил никто, когда было ещё не поздно? Почему урод этот не полюбил? Почему продать меня хотел? Я ведь была не такая. Я ведь просто хотела любви. И хотела ему принадлежать. Но только ему одному. Почему он меня не полюбил, скажите мне, пожалуйста. Ведь я тогда ещё достойна любви была. Я тогда не такая была. Неужели так всё и складывается, если сразу, изначально, не нужна никому, то это навсегда. Не бывает же так. Вот вы бы смогли меня полюбить? Разве плохая я? Красивая ведь? А разве бывает так, чтобы с виду красиво, а внутри уродливо? Я ведь правильно поступила. Я поступила так, как смогла.

И не надо головой качать, вы бы также поступили. Смелости не хватит только. Как мне не хватило смелости аборт сделать. Вот грех мой. Обрекла на существование очередного ненужного человека. Ну и вырастит ещё одна шлюха, вам что ли хуже от этого? Вы и рады. А вдруг ей повезет? Вдруг всё сложится, и стану я её позором. Она обо мне и не узнает, так что и позора своего не узнает. Будет она принцессой. Настоящей, а не как я, не подстилкой. А я не могу любить её. Не могу и всё тут. Господи, вы меня простите, пожалуйста. Я… одна хочу побыть. Хотела одна побыть, вот и одна. Я совсем одна. И никто меня не любит. И уже никогда не полюбит. И не смогу я уже любви принять. Не могу никак. Я же хотела начать всё сначала. Я хотела найти себе хорошего мужчину. Но как представила, что молчать нужно обо всём, поняла, что любви так не получится. А иначе никак. Никак не получится, если молчать. А обнажиться перед человеком, как перед вами, так оно и понятно, что… вот и вы нос воротите. Хоть и библиотекарь. Вы мне ничего не говорите. Ничего не нужно. Знаю я всё. Мне нужно побыть одной, простите меня. Спасибо вам. Я вернусь к вам ещё. Но мне нужно побыть одной. Но…

Не отпускайте меня пожалуйста! Скажите, чтобы я не уходила! Пожалуйста. Скажите мне, чтобы я осталась с вами. Это ведь так просто: «Останься, не уходи!». И я останусь с вами сколько захотите. Сколько вам угодно. И всё сделаю, абсолютно всё что захотите. И не уйду никуда. Мне и идти-то некуда. Хотите, покажу вам своё сексуальное бельё? Очень красивое. Совсем голая, это ведь неинтересно, загадки нет. Вот вам уже и не нравится, да? Я ведь могу остаться, если только скажите. Даже не говорите, просто знак подайте.
Торопитесь? Пора идти, да? Уже утро скоро. Да, светает. Вы скажите мне просто, чтобы я не уходила. И я останусь. Очень вы хороший человек. У меня картинка зависла. Что-то зависло совсем. Вы здесь ещё? Эй, библиотекарь? Мужчина? Вы ведь здесь ещё, не притворяйтесь. Хотите, я сделаю вам приятно? Хотите мы подурачимся? Алло?
Интернет тормозит очень. Может быть, перезагрузимся?
Простите меня, пожалуйста…
Поверьте, я ведь не такая.
Я не такая, нет!